Текст: Юлия Иванова, Павел Ютяев
Фото: Вадим Балакин, Виктор Дмитриев
Очередной фестиваль актуального театра в Новосибирске ХАОС завершён — десять дней плотной основной программы, плюс шоукейс новых театров, плюс арт-резиденция, лекции, конференции, обсуждения. Пришло время выдохнуть, вспомнить, попытаться собрать вместе впечатления и понять — что это было и что делать с этим опытом?
Надо признать, что Status Media — не профильное театральное медиа и было бы не очень честно, если бы мы стали претендовать на сверхглубокую экспертизу. С другой стороны, было сложно не заметить фестиваль ХАОС, первые «сполохи» которого в наших соцсетях начали появляться с полгода назад, и, чем ближе к самому событию, тем больше это превращалось в информационный лесной пожар, надвигающийся стеной. Не такой пугающий, но неотвратимый. Поэтому мы решили, что должны со всей возможной искренностью рассказать о ХАОСе через частные эмоции культурного редактора Юлии Ивановой, которая постаралась охватить максимум возможного из программы фестиваля и описать их шаг за шагом, вынырнув из суеты череды событий.
А заодно ответить для себя на несколько простых дилетантских вопросов. Дело в том, что словосочетание «актуальный» или «современный театр» у многих вызывает если не ступор, то сомнения: пойму ли я его? Достаточно ли во мне «насмотренности», чтобы разобраться в действии? Достиг ли я необходимого уровня культурности, чтобы воспринимать современный актуальный театр? Или, если совсем просто, то стоит ли при случае идти на представление, если в афише есть слова «актуальный» или «современный»?
В рамках мегафестиваля «родились» шоукейсы новых театров, которые были представлены в финале арт-резиденции до старта основной программы.
Открыл показы шоукейсов перфоманс «Прах Богини» театра «Синестетика». Когда человек испытывает гамму эмоций, это сложно поддаётся описанию. С перформативными спектаклями именно так и происходит: ты находишься в моменте, чувствуешь здесь и сейчас, и продолжаешь находится в эмоциях после действия. Нет однозначного восприятия того, что происходит. Во время спектакля ты постоянно пытаешься договориться с собой, определить какие-то правила, которые тебе никто не навязывает. Для меня данный префоманс стал актом свободы и одновременно зажатости каждого и, прежде всего, моей собственной. Как много в обществе условностей, как часто мы скрываем за ними наши желания. А стоит ли?
Название спектакля «Маруська» режиссёра Варвары Поповой вполне выражает его содержание: Маруська — это простота, наивность, доверчивость, неблагополучие, желание быть не хуже других, такой же, как все. А если ребёнок недолюблен? Если он не чувствует поддержки? Если он уверен, что его не понимают? Если ему не объясняют, что хорошо, а что плохо, показывая лишь негативный пример и пренебрегая?
Если «Маруська» рассказывала о небогатой жизни девушки-подростка. В спектакле «Быть зиме» ситуация диаметрально-противоположная: девушка Юля живёт в достатке. Спектакль — письмо к отцу девушки, в котором она излагает свои мысли и описывает происходящее в его отсутствие. В нём боль подростка, который хочет внимания. В нежном возрасте в погоне за вниманием можно искать его в разных источниках, доверяясь и обманываясь, совершая ошибки. Но спектакль включает в себя две разных героини: актрису и обычную девушку, которая как на кухне, делится своей историей жизни со своим «другом» зрителем. Сильный вызов уровню актёрского мастерства и способности переключаться буквально по щелчку пальцев.
Сначала было слово. А что такое слово без контекста? Это сотни смыслов. А может ли слово отразить дух времени? Царь, дуэль, жандарм, раскулачивание, блокада, облигация, локдаун… Определённо может.
Задавалась ли я этими вопросами до спектакля «Умаление мира»?
Неожиданное представление режиссёра своих вариантов словарей времени — игра, в которую вовлекаются зрители. Действительно интересное и гармоничное сочетание пластики, музыкальности и графики, которое в ходе спектакля цепляет зрителя и в итоге происходит что-то уникальное, родившееся только что здесь и сейчас — главная магия театра.
Анонс спектакля не даёт представления, что же будет происходить в зале. Я ожидала лекторный бубнёж продолжительностью час, но как приятно порой ошибаться.
Название спектакля «Комитет грустящего божества» рисовал в моей фантазии лёгкую драму обо всём и ни о чём. Анонс спектакля — совершенно противоположную картину, никак не связанную с названием. И оставался вопрос: а что родит сам спектакль?
Обычно если на сцене происходит трагедия, она ясна и понятна. И она либо откликается в тебе, либо нет. В этом же спектакле показана такая понятная ситуация, которая обволакивает безысходностью, отправляет на самое дно — совершенно неожиданные эмоции и ощущения. Тебя ставят лицом к лицу с тем, чего не хочешь замечать в жизни, о чём не хочешь думать и чему не хочется сопереживать. Почти физически ощутимое вязкое ощущение долго сопровождает, вынуждает рефлексировать и ставит в двойственную ситуацию: пошла бы я ещё раз? — наверное, да; рекомендовала бы знакомым? — сильно сомневаюсь. К этому нужно быть готовым и я не уверена, что имею право решать за них, готовы они к такому опыту или нет.
Забегая вперёд: один из главных выводов фестиваля — никогда не строить ожиданий до спектакля. Чем более открытым для нового идёшь в театр — тем выше шанс, что получишь удовольствие.
Жанр «автофикшин» не говорил ровным счётом ни о чём. Начало спектакля также вызвало много вопросов — так бывает, когда сталкиваешься с чем-то незнакомым, с тем, что идёт вразрез сложившемуся представлению о спектакле, как устоявшемся формате:
— режиссер поставил спектакль о себе. Что? Почему мне должно быть это интересно? И он надеется рассказом о себе удержать внимание?
— во время спектакля можно чувствовать себя расслаблено и выйти или громко подышать, не беспокоясь о душевном состоянии актёров? Об этом говорят сами актёры? Хм…
— второй акт спектакля вообще о том, как ставился спектакль. Это как? Спектакль о спектакле про режиссёра?
Но, уже на середине первого акта Артём Томилов становится моим другом, парнем с нашего двора, с которым я расту, переживаю этапы взросления и становления личности. Да это же Артём, близкий и понятный.
И вот, когда я уже повзрослела вместе с Артёмом, приехала ставить спектакль — тут и начинается жизнь театра. Те же действующие лица, но уже совсем другие, всё тот же слог, но в другой форме. И я продолжаю жадно ловить историю, потому что интересно, потому что трогает и становится частью уже моей жизни. Магия театра работает.
А вы думали о пьесе Максима Горького «Мещане», как о сатирическом произведении? Могли представить эту пьесу в таком ключе? Я – нет. И не потому, что у меня нет фантазии, просто автор же писал драму. Где смеяться?
Но, когда в современном интерьере оживают забытые пыльные «фарфоровые игрушки», с характерной пластикой и мелодикой голоса, становится очевидно, что скучно не будет. Не важно, знаком был с произведением или нет, теперь ты — чистый лист, который воспринимает версию режиссёра. И, как ни странно, это смешно.
Удивительно, но пьеса свежа. Проблема поколений и неразделённой любви, потеря вкуса к жизни и попытки найти смысл существования в ком-то – куда ещё современнее?
Пора признаться: я почти равнодушна к комедиям на сцене. Возможно, мне не везло, но сложилось впечатление, что зачастую шутками пытаются скрыть недоработки сценария, промахи в деталях или просто слабый текст. Поэтому поход на «Lё Тартюф. Комедия» ожидался с очень сдержанными ожиданиями и лёгкими опасениями.
А потом — как будто заглянул в волшебную коробку, где яркие куклы разыгрывают своё вечное, непрекращающееся действо. Первое впечатление – это декорации, простые и завораживающие одновременно. Втрое – образы и костюмы, продуманные детали которых раскрываются, тем сильнее, чем дольше в них всматриваешься. Каждый персонаж – особенный, очень проработанный, характерный, яркий. Гипертрофированные образы в летящем на тебя пространстве — здесь нет места для полутонов и тонких эмоций: сюжет давно известен, образы сто раз использованы и остаётся лишь один вопрос — что они выкинут в следующее мгновение?
Запредельная плотность и насыщенность текста компенсируется тем, что актёры «жонглируют» им, порой уводя в почти невнятную скороговорку или внезапный рэп-батл, накидывая эмоции через интонации и давая уловить не больше, чем каждый того желает. Кощунственно так обращаться с текстом самого Мольера? Не думаю, что Мольер кого-то обвинил бы в кощунстве — не его стиль.
В сухом остатке – чистый детский восторг. Как будто тебя забыли в парке аттракционов с безлимитной сахарной ватой и бесконечным доступом к играм. Беззаботный праздник, где можно объедаться сладким без угрызений совести
Возвращаясь к тем наивным вопросам, которыми мы задались в начале материала по поводу актуального/современного театра: первый вывод довольно очевиден и он уже проскочил в тексте — не стоит нагружать себя ожиданиями. Чрезмерные ожидания вряд ли помогут получить дополнительное удовольствие. Идти «чистым листом» — самая верная стратегия.
И второй вывод — идти точно стоит при случае. Самое неразумное, что можно сделать, — это отказаться от возможности увидеть неожиданную постановки из опасений не понять её, не дотянуться до её уровня. Потому что, если спектакль сильный, то он оставит после себя мысли и эмоции. И вовсе не обязательно сладостные и приятные. В конце концов, быть честным с самим собой — далеко не всегда приятно.
Возможно сосед по креслу глубже проникнет в суть и смыслы постановки. Но зрительское восприятие — это не соревнование в насмотренности и культурности, это получение своего собственного опыта переживаний. А такие события, как фестиваль актуального театра ХАОС дают этих переживаний в концентрированных дозах — только успевай переваривать.
