Хореографический перформанс «Не ной» из Екатеринбурга породнил несоединимое: мускулистое мужское тело с головой зайца. Плюшевые головы обезьяны, тигра и других игрушек лежали поодаль и молча взаимодействовали с ним. Но никакой это не оксюморон – разве не все сохранили в себе внутреннего ребенка? А надо быть мужественным, надо быть сильным. Нельзя плакать, нельзя бояться и всё такое. Чтобы выразить подобное состояние, слова не обязательны. Вернее, совсем не нужны. В репертуаре театра «Красный факел», например, есть спектакль с точно таким названием – «Без слов». А фестиваль «Хаос» и вовсе составил целиком невербальную афишу с соответствующей превью-программой. Одно из ярчайших явлений в ней – спектакль «Я ворона» от танцевальной компании «ПО.В.С.Танцы». Название коллектива можно перевести и как мятежники, и как «Почти Внутренне Свободные Танцы». Почему почти? Ответ чуть ниже.
На сцене две вороны. Ходят туда-сюда, всматриваются, встряхиваются, вытягивают голову, тукают клювом, замирают. Правда, футболки у них разноцветные, с надписями и цифрами, всё как у людей. Зато на заднике передвигаются тени точь-в-точь вороньи, не отличить. Наверняка Александра Конникова и Албертс Альбертс со знакомыми воронами находятся в особо доверительных отношениях.
Так и есть: рассказали, что идут себе гуляют, а навстречу такая же пара ворон. Раз удалось подглядеть, как вороны плетут гнездо. Короче, у них в Москве вороны, как у нас голуби, подходи да общайся. Конечно, этого мало: надо вглядеться в птичий быт с помощью специальной оптики. Тем не менее, никаких танцев вороны им не показывали. Вот и на подмостках не танец, а то, как ворона превращается в танец. Пластическая импровизация являет раскупоривание тела, визуализацию его ощущений. А может, происходит материализация вороньей фантазии о том, что рисунок ее роли не ограничивается тремя-четырьмя жестами, а находит сложную траекторию движения, воплощаясь в ветках, камнях, брызгах, тумане. Этот рисунок от острой графики переходит в живопись с сочными пастозными мазками, разбавленными тонкой невесомой лессировкой.
То-то и оно: в прошлой жизни ворона умела стирать границы между мирами, легко перемещалась из четвертого измерения в девятое. Не зря же она так высоко шагает, старательно поднимая длинные ноги, иногда помогая себе крыльями. А нам остается изумляться: почему люди не летают, как птицы? Но вот человек забывает себя и переселяется в тело вороны. Перевоплощается в своего героя, сливается с его сутью. К колосникам не взмывает, ведь это «ПОЧТИ свободные танцы», но вытворяет много такого, до чего не смог бы додуматься в обычном состоянии.
А потом идет между рядами, что он, что она, знакомится со зрителями, склевывает с чьей-то ладошки наколдованное угощение. Далее признается, что только в «Старом доме» пришла такая идея. В других театрах по-другому себя вели, с публикой не заигрывали, только чинно поглядывали на поклоне.
«Перевод невыразимого на членораздельную речь», по выражению программного директора «Хаоса» Анастасии Москалевой, может, и возможен, но не всегда необходим. Однако некоторые вышколенные драмтеатром зрители, вроде меня, упорно выискивают нарратив в хореографическом ребусе и даже порываются считывать в бессюжетной живописи историю вороньей любви. Выслушивают в саунддизайне Аркадия Марто производственные мотивы с гулом железа и стуком дерева, космические мелодии с медитативным уклоном в снежную ночь. Фантазируют, что вороны реагируют на окружающую среду, свыкаются с урбанизацией, смотрят сны о звездах. Но композитор написал музыку уже после того, как были сделаны танцевальные эпизоды, которые подчинились своим собственным, из нутра идущим ритмам, навеявшим соматические метафоры. Как и сам «Хаос»: все фестивали туда, а он оттуда. Все так, а он эдак. Названия заключительных спектаклей превью-программы соответствующие: «Путешествие» (творческое объединение «Алиф» из Казани) и «Исходная точка» (танцевальная компания «Glyptic» из Новосибирска).
фото Евгений Трейаль
